Читаем "Путеводитель по Шекспиру" Азимова

Чтобы подготовиться к сегодняшнему просмотру (мы начинаем смотреть тетралогию Дорана - http://www.dtbooks.net/2016/05/blog-post_17.html), рекомендуем почитать очень хорошую книжку. Айзек Азимов (да, да, это именно тот самый знаменитый фантаст) написал некогда "Путеводитель по Шекспиру", подробнейшим и оригинальным образом разобрав его пьесы - не все, но исторические хроники все целиком туда входят, равно как и совсем не исторические "Гамлет", "Король Лир" и "Макбет". Мы сами пользовались этой книгой, делая наши, и постоянно к ней обращаемся, когда нужно разобраться в исторической подкладке того, что так гениально понаписал наш драгоценный Билл. Доверять Айзеку в целом можно, проверено. Под катом вам пара цитат про Ричарда II для затравки.

Это Айзек Азимов

Читаем книжку тут: http://www.w-shakespeare.ru/library/putevoditel-po-shekspiru-angliyskie-pyesi.html

...Обсуждение убийства Томаса Глостера (которое в действительности продолжалось несколько дней) принесло свои плоды. На самом деле Болингброк не был заинтересован в поисках виновного, суде над ним и вынесении смертного приговора Омерлю (его двоюродному брату и единственному сыну последнего оставшегося в живых сына Эдуарда III). Ему было достаточно взбаламутить воду, чтобы как следует запятнать Ричарда, вызвав серьезное подозрение в том, что король причастен к этому кровавому преступлению. Чтобы свергнуть Ричарда с престола, его нужно было предварительно очернить.

Видимо, так же думал и сам Ричард. Чувство вины и невыносимое давление со стороны тех, кто посадил его в тюрьму, заставляют короля в конце концов отречься от престола и назначить своим преемником Болингброка.

Сдался ли Ричард или, лишившись всего, сумел преодолеть свою слабость? Ясно, что он отрекся под нажимом, так что его клятвы можно объявить недействительными. Но ему не хватает сторонников. Скольких из тех, кто сейчас стоит и наблюдает за тем, как короля лишают короны, можно привлечь на свою сторону — под давлением жалости или страха или того и другого вместе?

Может быть, кто-то переживает, видя, как обращаются с законным королем? Если Ричард — король милостью Божьей, разве не святотатство нарушать порядок, установленный Господом?

Передавая корону, Ричард пытается вызвать у парламентариев страх. Он вспоминает другой суд, состоявшийся почти четырнадцать веков назад. Эти люди когда-то льстили королю и расточали ему похвалы. Ричард говорит:

Приветствия кричали мне. Христа 

Среди двенадцати один лишь предал, 

А мне — двенадцать тысяч изменили.

      Акт IV, сцена 1, строки 169—171

Ричард вспоминает эпизод из Библии, когда Иуда предал Иисуса властям, все еще притворяясь преданным учеником: «И тотчас подошел [Иуда. — Авт.) к Иисусу, сказал: радуйся, Равви! И поцеловал его» (Мф., 26: 49). Этим «иудиным поцелуем» он указал того, кого следует арестовать. Ричард намекает на такую же измену по отношению к нему; только в данном случае его предал не один, а множество людей.

Ричард пытается вселить страх в сердца тех, кто следит за происходящим и оправдывает себя тем, что не принимает участия в активных действиях, а потому ни в чем не виноват. Ричард говорит:

Хоть многие из жалости притворной 

И умывают руки, как Пилат, — 

На крест вы предали меня, Пилаты, 

И вашего греха не смыть воде.

      Акт IV, сцена 1, строки 238—241

Понтий Пилат, римский прокуратор Иудеи, вынужденный осудить Иисуса, сожалел о своем решении (согласно Матфею) и пытался снять с себя ответственность: «Пилат... взял воды и умыл руки перед народом, и сказал: невиновен я в крови Праведника Сего» (Мф., 27: 24). Но это Пилату не помогло: он вошел в историю с дурной славой.

«...С престола свергнуты законно»

Болингброк не слепой и прекрасно видит опасность. У народа не должно сложиться впечатления, что честолюбивый Болингброк насильно заставил Ричарда отречься от престола. Людям должно быть ясно, что Ричард утратил права на корону, а он, Болингброк, стал королем лишь потому, что стоит ближе всех к трону и просто обязан занять пустующее место. Но почему Ричард утратил права на корону? Не потому ли, что совершил целый ряд преступлений, которые сделали его недостойным имени помазанника Божьего?

Чтобы доказать это, Ричард должен публично признаться в совершении всех преступлений.

Поэтому, когда Ричард передает корону и спрашивает, что еще ему надлежит сделать, Нортумберленд говорит:

Лишь одно: прочесть 

Вот эти обвиненья в злодеяньях, 

Свершенных вами с вашими друзьями 

В ущерб стране и против государства. 

Сознавшись в них, вы убедите всех, 

Что вы с престола свергнуты законно.

      Акт IV, сцена 1, строки 221—226

И тут Ричард наконец дает себе волю. Все сделанное до сих пор можно оспорить. Но если он сознается в преступлениях, перечисленных в документе, обратной дороги уже не будет.

Пока Ричард ищет выход из положения, Нортумберленд не отстает от него, вновь подсовывая ему документ, и наконец нетерпеливо обращается к нему: «Милорд...»

Для короля (точнее, бывшего короля) мучительно сознавать, что отныне он всего лишь лорд; поэтому он выкрикивает фразу, которая со времени премьеры пьесы навеки ассоциируется с образом исторического Нортумберленда:

Не государь я для тебя, наглец...

      Акт IV, сцена 1, строка 253

Тут не выдерживает даже Болингброк и приказывает Нортумберленду остановиться, на что граф отвечает прямо:

Палата общин будет недовольна.

      Акт IV, сцена I, строка 271

И все же последнее слово остается за Ричардом. От полной катастрофы его спасла одна мелочь: он отказался признаться в преступлениях; таким образом, новый титул Болингброка не безупречен. В конце пьесы становится ясно, что хотя самому Ричарду это ничего не дало, но правление Болингброка превратилось в бесконечную череду гражданских войн; знай об этом сам Ричард, он бы подумал, что это лучше, чем ничто.

Как бы там ни было, но больше ждать Болингброк не может. В конце концов, сессия парламента, созванная для совершенно законной передачи власти, тянется уже две с половиной недели; этого вполне достаточно.

«...В Тауэр»

Болингброк заканчивает слушания и приказывает увести Ричарда. Он говорит:

Пусть кто-нибудь его проводит в Тауэр.

      Акт IV, сцена 1, строка 316

Лондонский Тауэр был королевской резиденцией (и оставался ею во времена Шекспира). В нем находилось множество государственных учреждений, в том числе монетный двор, архивы и одно время даже королевская трапезная. Кроме того, Тауэр являлся тюрьмой для высокопоставленных лиц. В этом нет ничего удивительного, потому что тюрем в современном смысле слова в средневековой Англии не было, а немногие места, где держали людей, которых могли попытаться освободить силой, находились внутри замков и крепостей.