Лавры кино: "Гамлет" Григория Козинцева
Перепечатываем интереснейшую статью про "Гамлета" Григория Козинцева - текст был напечатан на портале "Лавры кино".
С неправдою при жизни в спор
Вступал джигит,
Неправда ходит до сих пор,
А он лежит.
Расул Гамзатов
ГАМЛЕТ
Текст: Наталия Яковлева
Григорий Козинцев почти всю жизнь размышлял о «Гамлете», писал о нем, ставил в театрах Ленинграда. А однажды вдруг процитировал Гамзатова и сам себе сказал, что «Гамлет» – это очень просто.
Можно и так сказать. Хотя к съемкам фильма режиссер готовился восемь лет, смотрят «Гамлета» до сих пор и думают, и говорят, и пишут…
В 1964 году мир отмечал 400-летие со дня рождения Шекспира. В СССР к этому юбилею отнеслись с большим энтузиазмом. Послевоенный культурный подъем, особенно в годы оттепели, сделал необыкновенно актуальными темы, проблемы и персонажей Шекспира. К примеру, тема «власть – народ»: Шекспир не благодушествовал в отношении толпы, но не было у него и подобострастия к монархам и аристократии. Или еще одна шекспировская проблема – пропасть между надеждами гуманистов и реальностью (это для советского общества 1960-х годов было особенно актуальным). Так что шекспировскими текстами можно было (и можно будет всегда) пользоваться в самых разных целях: развлекать, поучать, просвещать зрителей, намекать, призывать, пытаться образумить власть предержащих и, наконец, словами Шекспира говорить о своем сокровенном.
Шекспировские фестивали и выпуск изданий, посвященных Шекспиру, были элементом духовной жизни конца 1950-х – начала 1960-х годов, и, как говорили современники, театральная жизнь этих лет проходила под знаком Гамлета, которого играли в Москве, Ленинграде, Ташкенте, Перми, Ереване – везде, одним словом. «Советскими Гамлетами» до Смоктуновского в столичных театрах (Москвы и Ленинграда) были Бруно Фрейндлих, Михаил Астангов, Евгений Самойлов, Эдуард Марцевич, Михаил Козаков, Владимир Рецептер…
«Гамлет» Козинцева – 17-я на тот момент (1964 год) экранизация в мире и первая советская. Картина ошеломила зрителей, вызвала обвал рецензий, спровоцировала общественные дискуссии (встречи зрителей со съемочной группой, 12 тысяч писем Смоктуновскому, не меньше – режиссеру и множество писем в редакции журналов и газет). Фильм получал призы международных фестивалей (в Висбадене, Венеции, Сан-Себастьяне, Сан-Франциско и многих других) и похвалы специалистов и публики. По опросу читателей журнала «Советский экран» (тогда самого популярного киноиздания), «Гамлет» стал лучшим фильмом, а Смоктуновский – лучшим актером года. В 1965 году высшая правительственная награда – Ленинская премия – была присуждена Козинцеву и Смоктуновскому за «Гамлета».
Во время юбилейных торжеств в Лондоне советский вариант «Гамлета» был показан на открытии недели шекспировских фильмов. Причем билеты на все сеансы были распроданы за две недели. Гамлета Смоктуновского признали лучшим и более современным, чем Гамлет Лоуренса Оливье.
Современность Гамлета Козинцева – Смоктуновского и «Гамлета» – вообще оказалась одной из главных тем в разгоревшихся дискуссиях. Сам Козинцев цитировал слова Герцена, сказанные более чем за 100 лет до создания фильма: «Характер Гамлета… до такой степени общечеловеческий, особенно в эпоху сомнений и раздумий, в эпоху сознания каких-то черных дел, совершавшихся возле…» Если учесть, что эпохи «черных дел» не столь уж редки, то действительно Гамлет, увы, актуальности потерять не может.
Размышляя об этом вечном герое, Козинцев писал: «Гамлет хочет заставить людей прекратить лгать. Гамлет – народный образ человека, говорящего правду «словами, режущими как кинжал».
В журнале «Искусство кино» №3 за 1965 год одна из ведущих критиков тех лет Людмила Погожева в первых фразах рецензии писала, что «Гамлет» – «произведение современное в самом прямом смысле этого слова». Знаменитый поэт Самуил Маршак утверждал, что Гамлет из фильма – это современный молодой человек. В одной из статей обращалось внимание на то, что Гамлета «обряжали, подправляли, подгоняли под идеал молодого человека 60-х годов». Козинцев вообще хотел надеть на героя простую куртку: «И костюм, и парик Гамлета не должны заставлять думать о прошлом. Современная стрижка, куртка». (Это потом у Любимова в Театре на Таганке Гамлет Высоцкого будет в черном свитере, джинсах, с гитарой – парень с улицы). Козинцев остановился у грани, где кончается Гамлет и начинается «современный молодой человек». И в этом была своя мудрость: хотя бы потому, что костюм, точно привязанный ко времени, спустя годы может предательски ограничить смысл образа. А современность этому «Гамлету» добавлял еще и язык – перевод Бориса Пастернака.
В начале 1960-х годов с их культом молодости, обновления «Гамлет» попадал в средоточие всеобщих интересов. В замыслах Козинцева решающее место было отведено Гамлету-студенту и студенчеству: «Гамлет покинул университетскую аудиторию, полный светлой и восторженной веры… Это была вера в высокие предназначения освобожденного от всех запретов и догматов человека». Однако Гамлет в фильме не так уж молод. Замыслы режиссера были откорректированы личностью актера и важностью роли, недавно сыгранной Смоктуновским в фильме Михаила Ромма «9 дней одного года», который стал общественным событием. Ученые-интеллектуалы, от которых зависит будущее человечества, были новыми героями экрана и жизни. Фильм «9 дней одного года» провозглашал решающее значение мысли и нравственности. И это перекликалось с идеями Козинцева. Хотя Смоктуновский вспоминал, что решающим был малоизвестный фильм В. Соколова «До будущей весны»: «Мало кто знает, что благодаря этому фильму я был приглашен на Гамлета. Григорий Козинцев был на одной из репетиций фильма… был взволнован и сказал, что он нашел то, что искал».
Кстати, любопытно, что Смоктуновский не сразу согласился на предложение Козинцева: «Моя жена – прекрасный человек, друг. Заставив сниматься меня в “Гамлете” (прочтя чудовищный сценарий Г. Козинцева, я дважды категорически отказывался от этого “любезного” приглашения на роль), она не оставляла меня в этом единоборстве и была всегда рядом». И потом, уже дав согласие, Смоктуновский писал режиссеру: «Совсем не верю в себя как в Гамлета и, если вы сможете вдохнуть в меня эту веру, буду очень и очень признателен.
В общем, быть или не быть…»
К счастью, все сошлось: интеллектуальный герой Смоктуновского, мысли Козинцева о современности и вечности, общественная атмосфера в стране (потребность разобраться, что происходит в нашем «королевстве», что за перемены угадываются в ближайшем будущем и т. д., и т. п.).
Фильм оказался актуальным. По сюжету между университетской жизнью принца и его пребыванием при дворе Клавдия протекло немного времени. Но на самом деле между предысторией и событиями в Эльсиноре прошла эпоха. Как говорилось в одной из статей о «Гамлете», «в системе обобщенных представлений это как бы столкновение идей расцвета Возрождения и картины заката движения… Кончилась эпоха людей, дававших слишком много воли своему уму». Между фильмом Ромма «9 дней одного года» и «Гамлетом» тоже прошло совсем немного времени (с 1961 по 1964 год), но поворот от оттепели к новым «холодам» тоже был очевиден.
Выискивать скрытые политические смыслы в художественном произведении часто бывает натяжкой. Но не в этом случае. Козинцев сам писал: «Оливье (речь идет о фильме в постановке знаменитого английского актера. – Н. Я.) купировал наиболее интересную для меня государственную тему. Из этой линии я не уступлю ни единого штриха… В “Гамлете” должны быть и кадры зловещей мощи образа государства, где пластика в своем роде гиперболична и, напротив, обыденность кладбища», «Повсюду бюсты и портреты короля Клавдия. Король-убийца стремится при жизни утвердить свое мнимое величие. Король-убийца, воплотивший в себе власть, отгороженную от народа, живет в атмосфере слежки, наушничания».
И в продолжение важной для себя линии – более чем актуальной – Козинцев размышлял: «В чем главная современная идея этого образа в фильме? Да прежде всего в том, что принц принадлежит к людям, которые не боятся взять на себя ответственность за все происходящее вокруг».
Козинцев жил и работал в стране, о которой поэт писал:
«Мы живем, под собою не чуя страны,
Наши речи за десять шагов не слышны…»
Совсем недавно здесь было пострашнее, чем в мрачном Эльсиноре. Избавиться от страха, брать на себя ответственность – это было самым насущным и актуальным для наших людей.
И еще один важный для Козинцева лейтмотив – ценность и независимость человеческой личности. Поэтому он писал, что «центральным эпизодом фильма сделался не монолог “Быть или не быть”, как подсказывала традиция, а разговор Гамлета о флейте с Розенкранцем и Гильдестерном. С какой пронзительной интонацией говорит Смоктуновский-Гамлет, что человек не флейта и играть на нем нельзя. Нельзя…». Поддерживая эту мысль, Козинцев старался избавить актерскую манеру Смоктуновского от излишней мягкости (от вариации того, что после ролей солдата Фарбера и князя Мышкина стали именовать «темой Смоктуновского»), напоминал о гордости Гамлета, о порывах гнева. Отсутствием расслабленности, энергией, атакующим умом, «огромным внутренним достоинством» (как писали о русском Гамлете английские критики), то есть тем, что важно в герое 1964 года, Смоктуновский в немалой степени был обязан Козинцеву. Кстати, внутренние монологи Гамлета режиссер сам начитывал, диктуя актеру те или иные смысловые акценты. Как писали и говорили оба, их «Гамлет» создавался вопреки «русской традиции», в соответствии с которой Гамлет страдал и жаловался больше, чем действовал. Анализируя игру Смоктуновского, искусствовед Е. Горфункель писал: «Происходящее в фильме похоже на войну, в которой нападающий (Гамлет) переоценивает влияние ума на ход сражения, тактические свойства истины и идейности. Это слишком утонченное оружие для обороны (Эльсинор), привыкшей к измене, лжи, яду и тайным ударам. Можно ли выиграть в такой войне? Несмотря ни на что, Смоктуновский играет безоговорочное торжество». Такое торжество является скорее моральным постулатом искусства вообще, чем исторической данностью. В фильме акцентировано, что мысль, человек мысли всегда представляют опасность для власть предержащих. Вечная актуальность «Гамлета» в этом тоже.
История экранизаций бессмертной трагедии Шекспира началась в первые, детские годы кинематографа. Авторы тогдашних опусов прекрасно понимали ущербность подобных трактовок, но не могли устоять перед соблазном: ведь стоило снять актера в костюме ХVI века с черепом в руках (к примеру), и более или менее просвещенный зритель уже мысленно читал знаменитый монолог (в немом еще кино). А снимали порой великих театральных актеров, среди которых была и Сара Бернар. В 1920-е годы появился фильм про Гамлета-принцессу, поставленный для знаменитой датской актрисы немого кино Асты Нильсен, и так далее до наших дней без конца.
«Гамлет» Козинцева в этой веренице, конечно же, явление высокого эстетического уровня. Талант и культура режиссера, точно выбранные актеры, визуальная среда фильма – все обеспечило успех. Творческая группа состояла из выдающихся людей: над костюмами работал Симон Вирсаладзе, оформивший множество постановок в театрах Тбилиси, Ленинграда, Москвы; художником-постановщиком был Евгений Еней, соратник Козинцева по всем фильмам; главный оператор – Йонас Грицюс, преемник классика операторского искусства Андрея Москвина; музыку писал великий Дмитрий Шостакович. Среди актеров – Михаил Названов (король Клавдий), Элзе Радзиня (королева Гертруда), Юрий Толубеев (Полоний), Анастасия Вертинская (Офелия). Для каждого из этих замечательных актеров результат работы над персонажами Шекспира стал и серьезным опытом и огромной гордостью.
Пересматривая «Гамлета» в наши дни, понимая, как он был ко времени в 1960-е годы (со всеми своими смыслами и подтекстами), отмечаешь и многое в визуальной структуре, например: образ народа, пребывающего за стенами королевского замка, – убогость, уродство, покорная обреченность, вся эта фактура антиэстетического, что ассоциируется с фильмами Алексея Германа, снятыми позже…
После «Гамлета» Григорий Козинцев не смог расстаться с миром Шекспира. В 1970 году он снял «Короля Лира», свою последнюю работу в кино.
А Смоктуновский еще раз вернулся к принцу датскому. Режиссер Эльдар Рязанов с трудом уговорил его согласиться на роль Юрия Деточкина в фильме (ставшем культовым) «Берегись автомобиля» (1966), где был эпизод – шутливая отсылка к «Гамлету». Чудаковатый Юрий Деточкин боролся с несправедливостью весьма экстравагантно: воровал автомобили у тех, кто неправедными путями разбогател, а вырученные деньги направлял в детские дома. В этом персонаже легко считывались черты благородного разбойника Робин Гуда и, несомненно, Гамлета – странного и вроде бы немного сумасшедшего, как и Деточкин. Ведь, как считал Козинцев, «для Шекспира всегда, в каждой пьесе, быть сумасшедшим – значит получать привилегию говорить правду, некрасивую, жесткую правду о людях, пришедших к власти, о подлости карьеристов и льстецов». Такую рискованную привилегию может иметь каждый, однако мало кто ею пользуется. И тут можно вернуться к цитате из Расула Гамзатова…
Комментарии
Отправить комментарий