Александр Генис о "Генрихе IV" Грегори Дорана в Нью-Йорке

Радио Свобода провела эфир Александра Гениса с Соломоном Волковым и там внезапно обнаружилась по сути рецензия на дорановского "Генриха IV", 1 часть, которую Генис смотрел в Бруклинской академии музыки в апреле. Очень хвалебная (хотя жаль, что только один спектакль, все же надо смотреть тетралогию целиком), поэтому утащили в закрома. Слушаем по ссылке на источник или в конце под катом. 


Оригинальный текст: http://www.svoboda.org/content/transcript/27738803.html

Александр Генис: В эфире - “Диалог на Бродвее”, который мы ведем в бродвейской студии Радио Свободы с музыковедом и историком культуры Соломоном Волковым.

Соломон, о чем говорят на Бродвее?

Соломон Волков: На Бродвее продолжают праздновать 400-летие Шекспира, как я понимаю. Это такая гулянка шекспировская.

Александр Генис: Я еще не видел такого апофеоза Шекспира, как в эти дни, потому что годовщина 400-летие со дня смерти действительно очень значительна. любопытная, потому что ведь это значит, что четыре века назад умер Шекспир и 400 лет продолжают его ставить.

Соломон Волков: 400 лет продолжается шекспиромания.

Александр Генис: Я бы сказал, кульминацией праздника Шекспиру стали гастроли Королевского шекспировского театра. Этот театр часто приезжает в Америку, и каждый раз это событие. Обычно он выступает в БАМе, нашем самом авангардном и вообще самом интересном театральном помещении в Бруклине, Бруклинская Академия Музыки. Попасть туда чрезвычайно трудно, потому что шекспировский театр — это одновременно и музей, и живой Шекспир. Начинался театр в Стрэтфорде, на родине Шекспира, там каждый плотник из Стрэтфорда, то есть, это - местное изделие, а потом по всему миру возят эти спектакли. В течение многих лет я посещаю каждые гастроли шекспировского театра. С тех пор, как я побывал в Стрэтфорде, увидал, что это такое, я никогда не упускал случая посетить их гастроли в Нью-Йорке.

На этот раз я попал на «Генриха Четвертого». Первая часть «Генриха Четвертого» - один из самых знаменитых шедевров Шекспира, потому что там впервые появляется может быть самый любимый герой Шекспира — Фальстаф. Если Гамлет — это главный титан трагического театра, то Фальстаф — лучший персонаж комического театра. И это сопоставимые вполне фигуры. С точки зрения многих шекспироведов и с точки зрения публики Фальстаф — любимец Шекспира, самому автору он нравился. Но он нравился еще и всем остальным, включая английскую королеву. Елизавета, как рассказывание предание, попросила Шекспира показать влюбленного Фальстафа. Шекспир за несколько недель написал «Виндзорские кумушки», где и выведен влюбленный Фальстаф. Но именно «Генрих Четвертый» - это лучшая пьеса с Фальстафом.

Мне повезло: на этот раз Фальстафа играл знаменитый английский актер Энтони Шер, фигура легендарная в английском театре, да и вообще в английском искусстве. Он человек разнообразных талантов. Шер прекрасно рисует, он выпустил несколько книг со своими рисунками. Он замечательный писатель, автор нескольких романов. Он написал несколько пьес. Готовясь к этой роли Фальстафа, он написал чрезвычайно интересную книгу, которая называется «Год толстого рыцаря. Дневник Фальстафа». Это - дневник именно той самой постановки, которую я только что посмотрел. Он рассказывал о том, как ставить Фальстафа и как его играть, что нужно для того, чтобы войти в эту роль. Причем интересно, какая главная черта Фальстафа? Он толстый. Но Энтони Шер не подходит внешне для этой роли, поэтому ему стоило больших усилий ее сыграть. И он совершенно фантастически играл Фальстафа, выделяясь из блестящей плеяды актеров.

Глядя на сцену и понял, почему мне так нравятся английские сериалы. Нет в Англии актера, который не начинал бы с того, чтобы он так или иначе, в школе, в армии, где угодно, не играл Шекспира. Почему английские актеры - лучшие в мире? Да потому что они 400 лет так и играют Шекспира, они все прошли через эту школу.

Интересно, что в Англии театр играет такую же роль, как в Италии опера — это массовое искусство, это как футбол. Не зря еще в шекспировские времена какой-то корабль попал в Сьерра-Леоне, в Африке, моряки с этого корабля показали вождю местного племени «Гамлета».

Соломон Волков: Представляю себе реакцию.

Александр Генис: У Энтони Шер биография совершенно сумасшедшая — литовский еврей, который оказался в Южной Африке, он родился в Кейптауне. Гомосексуалист, еврей, белый из Южной Африки - трижды меньшинство, поэтому ему так трудно было преодолеть этот барьер, чтобы попасть в самые вершины английского театра. Но он это сделал, и теперь он - сэр Энтони Шер.

Соломон Волков: Как, Саша, вы воспринимаете речь Шекспира со сцены? Ведь это все-таки не современный английский, не тот, который мы слышим в сабвее.

Александр Генис: Подготовка к Шекспиру для меня мучительный процесс, но он доставляет мне кучу наслаждения. Прежде, чем пойти на Шекспира, я три месяца готовился, к этому походу. Я не понимаю, что говорят со сцены, я не могу понять каждое слово, я не могу понять даже каждое второе слово. Потому что этот язык, особенно язык Фальстафа - сплошной жаргон, он очень сложный. Для среднего современного англоязычного жителя, к которым я не отношусь уж точно, это непростая задача.

Что же я сделал на этот раз? Для начала я прослушал курс из 24 лекций о том, как понимать Шекспира. После этого я изучил пьесу «Генрих Четвертый» - читал оригинал вместе с переводом Пастернака. После этого я уже знал, что они будут говорить. Кроме всего прочего эта операция открыла для меня еще раз гений Пастернака. Я знаю, что его шекспировские переводы спорны, и сам он говорил, что Лозинский перевел «Гамлета» точнее. Но я на стороне Пастернака. Когда он переводил как раз «Генриха Четвертого», Пастернак писал:

«Вместе со многими я думаю, что дословная точность и соответствие формы не обеспечивают переводу истинной близости. Как сходство изображения и изображаемого, так и сходство перевода с подлинником достигается живостью и естественностью языка. Наравне с оригинальными писателями переводчик должен избегать словаря, несвойственного ему в обиходе, и литературного притворства, заключающегося в стилизации. Подобно оригиналу, перевод должен производить впечатление жизни, а не словесности”.

Когда я посмотрел на великолепную игру Королевского шекспировского театра, то понял, в чем главное достоинство ее трупы — в естественности того, что они говорят.Ээто естественный язык. Он не выглядит слишком поэтическим, он не выглядит выспренным, напыщенным. Пятистопный ямб Шекспира вполне подходит для английской речи. Как же трудно было найти Пастернаку такой же эквивалент. При этом, он переводил для театра а не для чтения. И его Шекспир работает. Я еще мальчиком смотрел «Генриха Четвертого» в БДТ Товстоногова - какой замечательный был этот спектакль. Столько лет прошло, я до сих пор его прекрасно помню. Каждая строчка, переведенная Пастернаком, - это замечательный плод сотрудничества Шекспира с Пастернаком, это именно симбиоз. У Фальстафа каждое слово - каламбур, он постоянно острит, обычно неприлично. Каламбуры перевести невозможно. Что делает Пастернак? Он придумывает свои каламбуры, то есть он соревнуется с Шекспиром. Именно поэтому так блестяще русский Шекспир выглядит в пастернаковсковском переводе, я думаю, что нам крупно повезло.

Гастроли англичан вызывали восторг у американских зрителей - все время хохотали в зале.

Соломон Волков: Американцы хохочут на наш российский вкус иногда в самых неподходящих местах.

Это касается даже и переводов. Мое представление о том, почему американцы смеются в неподходящих местах, заключается в следующем: я думаю, что они таким образом выпускают пар. Когда вдруг человек в кресле театральном себя начинает чувствовать не вполне удобно, некомфортабельно, начинает ерзать, чисто психологически, текст Достоевского или у Чехова вызывает такие эмоции, тогда, чтобы выпустить накопившийся эмоциональный пар, американец скорее рассмеется.

Александр Генис: Я считаю, что и у Достоевского, и у Чехова, а в первую очередь у Шекспира трагедия всегда сочетается со смехом. Как только является патетика на сцене, тут же появляется что-то смешное, тут же появляется шут, тут же появляется Фальстаф. Шекспировские пьесы включают в себя и автопародию на эту же пьесу. Фальстаф ведь пародирует короля Генриха Четвертого, который разговаривает со своим сыном, будущим Генрихом Пятым, Фальстаф пародирует этот разговор, и высокое сочетается с низким.

Соломон Волков: Как Полоний в «Гамлете».

Александр Генис: Совершенно верно. Как только Шекспир видел, что его заносит высоко, он обязательно снижал градус. Великое искусство Шекспира - его умение облегчать пьесу. Вконце концов он был человеком в первую очередь театральным. И в этом отношении Шекспировский королевский театр в Нью-Йорке показал нам Шекспира таким, каким он был 400 лет назад. Вы знаете, это было путешествие на машине времени.

Комментарии

Популярные сообщения