Ярлыки

"Пустая корона": "Генрих VI", первая часть | Рецензия

Некоторые вот еще не посмотрели ничего, а некоторые уже рецензии пишут на "Пустую корону". 7 мая показали первую часть "Генриха VI", 14 мая - вторая, 21 мая - "Ричард III". Отзывы в целом пока очень разные. 

Оригинальный пост: http://strengeress.livejournal.com/67972.html

Генрих VI (Том Старридж) и Маргарэт (Софи Оконедо)


The Hollow Crown (now 2016), выход следующий...  


Итак, дамы и товарищи, свершилось. Все-таки мы дожили до второго сезона того зрелища, которое так ярко сверкнуло на телевизионном поле и превратилось в довольно-таки ценный предмет в и без того не бедненькой коллекции творений ВВС. ;-) (Мнение личное, но бетонное).

После того, как сей неутомимый канал умудрился оживить не самые выигрышные с популярной точки зрения пьесы нашего английского всего (прошу не путать выигрышность и популярность с качеством ;) ), сверкнуть несравненным Фальстафом Била, реально живым лидером, политиком и не таким уж простым (хотя и без сомнения обаятельным) и сильно упертым принцем Хэлом Тома Хиддлстона, продемонстрировать бодания режиссера с актером в "Ричарде Втором" (ибо у Уишоу пиетета к своему герою было явно меньше, чем у криэйтора ;) ), затянуть нас в староанглийскую политику и заманить в извивы истории, просачивающиеся из дворцов в трактиры, убедив, что длинные монологи вполне уживаются с экранной моторикой действия и построением динамических характеров, мы все (ну, все такие же больные этим делом, как мы ;) ) с напряжением и упорством ждали... ну, скажем, попадет ли снаряд в ту же воронку второй раз. Оживут ли снова кинохроники времен Тюдоров и Плантагенетов. Переплавятся ли философски-исторические пьесы с длинными монологами во что-то большее, чем почтительные живые картинки - не превратившись при этом в поп-арт постмодернистской закваски, в котором Шекспир окажется только поводом.

И вот (капля камень точит, а терпение фанатов уже и так вошло в легенды), таки дождались. Вчера я посмотрела первую из трех серий второго сезона "Пустой короны", основанной на следующей после "Генриха Пятого" связке шекспировских исторических хроник.

Каковые, кстати, представляют собой челлендж покруче, чем тот, что случился в прошлом году, ибо, кроме ударного "Ричарда", который еще впереди, эта литературная основа популярна, скажем, поменее, чем предшествующие ей Генрихи. Так что тут надо было не только удержать, но еще и добавить, так сказать.

Посмотреть-то посмотрела. А теперь вот сижу, думаю. Все еще не уверена, что сказать.

Много очень хорошего тут. Даже прекрасного (в первую очередь - актеры и персонажи, конечно).

Генеалогическое древо крупным планом, ненастойчиво, но последовательно обозначающее катализатор - и отчасти не только повод, но и причину - разворачивающейся катастрофы, смыслово и эстетически рифмующегося с садом, где Йорк впервые выставляет свои претензии, почти пустым, с теми самыми розовыми кустами в качестве единственного центра - прямо не сад, а лаборатория, где начинается этот кровавый "социальный эксперимент", хрестоматийно-очищенный пример ситуации выяснения "кто прав" и "кому положено". Диспут, типа, перерастающий в войну на глазах.

Сам этот Йорк (Эдриан Данбар) - прочный, основательный, как из английского дуба вырубленный, и так же основательно живущий, без лишних слов и выражений на лице, только по делу, и только всерьез, сдержанно, но уперто во всем. Этот может начать войну, у него ведь не просто амбиции, у него Правое Дело... И он обещал умирающему, задыхающемуся, умоляющему это Дело продолжить отцу (Майкл Гэмбон, три минуты в кадре, забудется вряд ли). А здешний Йорк - человек очень семейный, для него явно родные - на том же уровне, что и государство, воистину "его крепость", там понятия масштаба не делятся на большой и маленький мир, и политика не отделяется от совести (со всеми плюсами и минусами в итоге).

Свергаемый коварным Сомерсетом (Бен Майлз) лорд-протектор Болингброк в исполнении Хью Бонневилля - искренний насквозь, почти японец либо китаец ;) в своей абсолютной преданности даже не королю, а самой идее короны. Все понимает и оценивает адекватно, но со всем его ужасом, тоской и отчаянием на лице, доходящим до безысходности, даже в полном шоке от действий (и бездействий) Генриха, даже безнадежно умоляя палачей получше обращаться с его женой, увозимой туда, откуда не возвращаются, по ложному обвинению, ему даже просто в голову не заходит возмутиться и воспротивиться. Ибо - помазанник, вочеловеченная Англия и потомок Самого. Крайний вариант его протеста - это то, с каким чуть ли не облегчением он, все ускоряя шаг, покидает дворец при смещении с поста (предварительно аккуратно уложив символ власти, уже не свой жезл, у подножия трона) и с какой готовностью, даже не особо изменившись в лице, только чуть улыбнувшись с безрадостной иронией, возвращается по первому же зову на разбирательство, исход которого тоже прекрасно знает. И когда в синем освещении тауэрского каменного мешка нам покажут его мертвое лицо, то неподвижное ошеломление на нем, катастрофическое непонимание в остановившихся глазах таковы, что, несмотря на факты и сюжет, возникает вопрос, что именно его убило. И смерть или тот самый шок навсегда свели живое лицо в неподвижную маску.

Растрепанные волосы и перепачканное лицо его жены в клетке - на фоне торжественных нарядов, эффектных дворцов и спокойно продолжающейся жизни и Истории.

Самодовольная улыбка вышеозначенного Сомерсета, тоже весьма аккуратно, но гораздо... гм... жизнелюбивее обеспечившего геройскую гибель в бою простому и честному, как три копейки, сквайру Толботу (Филипп Гленистер), прожившему свой срок, вообще не особо замечая окружающих интриг, четко сосредоточившись на долге, двигающемуся по жизни, как стенобитное орудие (не тянущее против таких стен, но это его не колышет... и только один раз в его глазах мелькнет настоящий страх, а из голоса уйдет уверенность - это когда он попытается вывести мальчишку-сына из грядущего безнадежного боя... с теми же шансами, что и все попытки относительно честных людей в этом во всем). Меньше минуты уходит в кадре на эту сомерсетовскую улыбку, но в ее абсолютной четкости и встык с этой толботовской историей сообщается нам больше, чем во многих монологах могли бы сделать другие.

Обмен оценивающими взглядами при первой случайной встрече того же Сомерсета - внезапно, пардон за прозу, фигеющего и зацикливающегося с одного взгляда (но тут же, прямо на глазах, разрабатывающего и включающего в реальном времени стратегию обаяния) - с будущей королевой Маргаритой. В этой сцене у Софи Оконедо (да-да, всем, у кого батхерт по поводу не того цвета английской аристократии, опять будет сильно нехорошо, но, извините, кто им ЗБ, терять такое актерское исполнение не самой выигрышной шекспировской роли из-за такой фигни, как расовый момент) - такая потрясающая смесь страха, надменности и авантюристического фатализма, и такой мгновенный, я бы сказала, "калькулятор" в глазах, едва Маргарита понимает, что пока, кажется, убивать и насиловать не собираются, а стало быть, возникают опции, что, если кто при чтении и думал, что как-то очень уж быстро вся эта политическо-любовная связь у данной парочки случилась, то здесь оные вопросы отпадают. В общем-то, наверное, такие в основном королевами и становятся. Даже случайно. (Или как раз именно случайно - чаще такие. Умеющие правильно оценить и использовать случай). А как правильно, по всем стандартам и канонам рыцарского романа и представлений о прекрасной леди, она будет страдальчески рыдать, тщательно (и ехидно) спровоцировав леди Глостер на гневную вспышку... Почти по слогам. Исполнив все необходимые позиции. И в нужном темпе, без задержек и перебора. С самым искренним возмущением, что ей кто-то мешает в ее благородном деле освоения власти над страной без потери удовольствия при этом. С такой уверенностью в себе прекрасной супруги, у этого Генриха, понятно, шансов нет. А у Сомерсета образовывается (на данный момент) "отвратительно счастливая звезда" (ц) МЕСЩ. В смысле совпадения приятного (и даже захватывающего) с полезным.

Элеонора (Сэлли Хоукинс) и Маргарэт (Софи Оконедо)

Элегантно-зубастый, с бульдожьей хваткой и абсолютным презрительным непониманием в глазах при любом упоминании чего-то помимо выяснения административных отношений епископ Винчестерский Сэмюэла Уэста, этакий щекастый питон, вытягивающийся в мускуслистую петлю в человеческом образе при одном виде противоположной стороны (олицетворяемой в основном Глостером... два мира, два времени, два метода, Обломов и Штольц, Лопахин и Раневская, труд и капи... эм, пардон, увлеклась. :) )

Епископ Винчестерский (Сэмюэль Уэст)

Как всегда ослепительный, прекрасный, неотразимый, одним своим существованием оправдавший бы все это дело (да, я зомбифоннад и горжусь этим) Антон Лессер, все еще в роли Эксетера. Даже практически без текста (там он, дай Создатель, раза два-три за все присутствие в кадре рот открывает, что выглядит оправданным, потому что у этого полупрозрачного человека, сразу ясно, все самое лучшее - в прошлом). Просто на одном одновременно пронзительном и отстраненном взгляде. Понимающий все, пожалуй, немногим хуже, чем Глостер, с горькой иронией и порой неуверенной тревогой озирающий происходящее, но и пальцем не шевелящий в сторону что-то изменить, с чем-то не согласиться или кого-то в чем-то упрекнуть, а четко (почти как Талбот, но без блаженной уверенности последнего в "знании, как надо" - тут как бы не все наоборот) двигающийся по заданной траектории, в фарватере короля (пусть тот хоть сто слов нарушит и двести убийств различных Глостеров допустит), ибо потомок боготворимого Генриха Пятого - раз, к лучшему в этой жизни все равно ничего не изменишь - два, и не факт, что попытки навести справедливость еще и худшим не обернутся - три. Как ни парадоксально это звучит, но этот Эксетер принимает то же убийство Глостера где-то и потому, что он с ним согласен: жизнь - абсурдна. И, кроме своей верности, ему ничего не осталось.

Эксетер (Антон Лессер)

Правда, момент "я знаю, что это так, но я не обязан это еще и любить" в версии Антона тоже присутствует в полный рост, поверх и помимо официального текста, и это все равно, при всей отсебятине, выходит очень так по-шекспировски, и конкретно по историческим хроникам. Молчащий и вроде бы как бы поддерживающий происходящее Эксетер периодически вносит дисгармонию в единогласие своего же лагеря одной той самой горечью не ждущего добра взгляда, безрадостностью на фоне торжества Сомерсетов и Винчестерских епископов, норовящим растянуться в шутовскую ухмылку ртом... И единственным невеселым, больным, почти сочувственным лицом в уверенно-торжествующей аристократической толпе за столом, когда на костер волокут Жанну д'Арк Лоры Фрэнсис-Морган - длинную, тонкую, исступленную, непонятно чем неуловимо напоминающую нашу Инну Чурикову в этой же роли, в том фрагменте так и не снятого Глебом Панфиловым фильма о ней, что мы (ну, динозавры среди нас ;) ) видели в "Начале". Даже сцена сожжения, беспощадно не отводящая глаза и не щадящая наших ушей - похожа в манере... (Хотя на лучшую, по-моему, Жанну всех времен из немого фильма это эль-грековское лицо и эти неистовые, неутоленные, сосредоточенные на одном стремлении и безусловно верящие глаза тоже похожи крайне).

Жанна Д'Арк (Лора Фэнсис-Морган)

Кстати, вот за это тоже мое отдельное спасибо сценаристам и режиссеру. За Жанну. Я очень мало в чем "несогласна с Профессором": один-два момента, может, из всей его драматургии выбиваются из моей твердой уверенности, что мы НЕ знаем лучше, чем он и не кажутся мне "не подлежащими исправлению" (а как бы не наоборот). Но это - один из них. Да, вражеская сторона. Да, суеверия времени и места. И да, у французов с англичанами отношения особые. :) Но вот унижающаяся, перетрусившая Жанна в этой пьесе (еще и шлюха, ну как же без этого-то) - это нет, извините, сэр Уильям. Вы-то как раз знали, что такое уважение к врагу. И, судя по Корделии, Розалинде, Беатриче, да той же Маргарите даже, догадывались, что женщины тоже бывают отважны. (Блин, да "вялая фиалка" Геро готова жизнью и болью отстаивать свою невинность перед отцом). Со всем учетом всех обстоятельств то, как вы обошлись с пусть трижды символом английских неудач из страны-извечного врага все равно - запрещенный прием. (И, судя по источникам даже ваших же соотечественников - клевета). 

Так что я очень благодарна за достойное поведение английским экранизаторам, НЕ воспользовавшимся этой "классической лазейкой" и показавшим Жанну, пусть (вполне по-шекспировски) свирепой к врагам даже посмертно, но по-настоящему верящей в то, что делает, не отказывающейся ни от одной буквы, с черным огнем в глазах, едва ли не перекрывающий огонь настоящий, с ужасом, но без тени сомнения на лице в последние минуты. Ни разу не суперменшей в бронелифчике, но и не трусливой шавкой, плюющей на страну и на семью в попытке сохранить жизнь. Возможно, в исступлении своем столь же деструктивной в общей лавине, что и коварный Сомерсет с приспешниками и Маргаритой, но при этом остающейся верным "Толботом" своей страны. И без прыжков на костях. И актриса потрясающая, соединяющая живого человека с концентрацией ораза.

Еще... еще - бесконечные облачные синевато-стальные угрюмые сумерки, в которых происходит действие и которые только тот костер на мгновение и освещает *вот такое хреновое лето, да*. (Солнца в этом кадре нет, как не будет просвета в той войне, которая начнется в результате этого броуновского движения, в котором все "сюжетообразующие" фигуры едины в одном отношении: манере тянуть одеяло на себя - с закономерным хаосом в результате). 

Остроумная завершающая сцена, переводящая масштабно-торжественное действо обратно на домашний уровень, к очагу Йорка, весело переговаривающегося с женой и скликающего детей, занимающихся нормальными аристократически-феодальными домашними делами ;) - с внезапно-контрастным, почти издевательски-символическим, чуть ли не театрально-фольклорным, кадром в конце. (Подробностей не будет - не все же спойлеры вам прямо вываливать, у меня тоже совесть есть... в пределах разумного ;-) ). Придающая этому всему внезапную завершенную структуру, невзирая даже на то, что это "часть первая, продолжение следует".

То, как выдержан образ самого Генриха Шестого, классического "слабого потомка супермегакороля" - без напора и подчеркивания (ну, почти ;) ), просто естественное какое-то отсутствие энергии, интенсивных реакций, позиция наблюдателя - и перемена этих реакций на почти обратные с появлением каждого конкретного раздражителя, причем вне зависимости от того, дело это (убийство Хамфри Глостера) или слово (жалобные вопли Маргариты в защиту изгоняемых убийц). Постоянное состояние ожидания, с переводом глаз с одного на другого и потом вообще куда-то внутрь. Белизна лица и чернота бровей, бросающиеся в глаза сильнее, чем что-либо другое вообще в его образе, как символ преобладания статуса над индивидуальностью. И при этом индивидуальность есть, как мы видим по его молчаливо-болезненному взгляду и внезапному обмороку в результате той самой смерти бывшего лорда-протектора - она просто даже по скорости существования и восприятия катастрофически не соответствует требованиям положения... Без всяких особых назидательных обличений в стиле "кисель на троне", без подчеркнутого унижения характера - просто констатация...

И вот тут мы переходим к тому самому, все еще мающемуся в ожидании на задворках ;), злосчастному "но", к недостаткам, кои иной раз и правда есть продолжение достоинств, к тому, почему я все еще не уверена, удача ли это (хотя, что попытка того стоила, и не сомневаюсь). 

Потому что этот Генрих, эта живая неопределенность, персонаж "без скелета", несудимый ни большинством героев (враги тоже его, кстати, не судят, они им просто спокойно пользуются), ни особо-то и авторами - где-то, возможно, отражение всего телеспектакля в целом. Довольно последовательно и безостановочно разворачивающегося, но как-то тоже не очень определенного по форме, с маловатым количеством реперных точек... в общем, со скелетом тут тоже не сказать, чтобы все было шоколадно. Я не случайно отметила выше структурность, которую всей этой истории добавляет финал. Было, что добавлять. В процессе там ее... скажем, маловато. Действие течет... нет, не скажу, что медленно, темпоритм как раз в порядке, но как-то... несмотря на разнообразие мест действий и персонажей, несколько однородно-дисциплинированно как-то, что ли. Выступление каждого из участников чуть не в рамочку заключено и происходит как бы "на фоне присутствующих", не сильно вмешивающихся в чужие речи, как бы ни были они противны для упомянутого фона. (Хищные взгляды и поджатые губы Винчестера-Уэста и вышесказанные безнадежные молчаливые комментарии осунувшегося Эксетера и растерянно-шокированного Глостера - редкие исключения, за которые тоже спасибо). Оно все как-то... будто по нотам разыгрывается, тоже как бы в фарватере. Участники с почти идеальным тщанием соблюдают сценарий, как заколдованные прямо. Флэшбэки-галлюцинации Жанны или небольшая интерлюдия в вышесказанной сцене провокации Маргариты, где зрители внезапно оживают в смысле движения и реакций, одновременно шокируясь, любопытствуя и теряясь в необычной ситуации - то есть, отыгрывая происходящее не только написанными в пьесе словами - опять же, редкость, которой хорошо бы побольше. То есть, я понимаю, что неодократно помянутый выше символизм здесь очень важен, и это влияет на манеру показа и изложения, что стилизация и концентрация, что, в конце концов, театрализация таки имеет место быть...

Однако, того азарта, того движения к определенной рассказчицко-художественной цели, той осмысленности сюжетной и цели существования каждого эпизода и каждого персонажа (даже если не все из нас со всеми теми целями были согласны), той пульсирующей жизни, что были в прошлых "Генрихах" первого сезона, здесь реально не хватает. (Ну, мне). И выглядит оно в результате иной раз едва ли не иллюстрацией, реконструкцией, почтительным исполнением классики...

А с другой стороны, правда и то, что это все же другая (и таки менее энергично-интенсивная) пьеса, реально иная по композиции (центральных героев и даже ярких шутов в ней нет)... и, что немаловажно, рассказывающая об ином времени и состоянии общества. Протагонистов тут и правда как бы йок (даже при наличии честных людей и пострадавших). И еще вопрос, что именно потеряло структуру - произведение или, так сказать, натура, с которой оно писано. Это ж все-таки смутное время начинается. То самое let his England bleed, которое, так сказать, сотворил Генрих Пятый, внезапно умерев (согласно Шекспиру, как минимум, хотя, судя по последствиям, в данном случае Бард не был так уж неправ). Что наводит нас на следующий вопрос - неудача это авторов или заранее обдуманное намерение. И что меня зрительски огорчило - спектакль или все же его содержание. А в случае второго это уже не назовешь неудачей. 

Ведь и правда, то, о чем идет речь в пьесе, та обреченность и отсутствие шанса на смысл в лавине этого политического хаоса и абсурда, имеет прямое отношение как раз к следованию сценарию, привычному паттерну, которому не сопротивлялся никто, игре по заданным правилам в проложенной колее, к "отсутствии скелета" в этой действительности, к фону без героя.

И, в конце концов, уже то, что все вот это вот (ц) - что (и кто) на экране, в смысле - так цепляет и ввергает во всяческие сомнения ;), оно ведь тоже о чем-то говорит. 

Ну, помимо пристрастного взгляда и надежды на лучшее со стороны зрителя в моем лице. ;) Мне все же кажется, что дело не только в нем. В смысле, во мне. ;) И смотреть дальше мне хочется все-таки не вопреки и не из упрямства...

Как-то так.

* * *
Рецензии в британской прессе:
Ярлыки:

Комментарии

Отправить комментарий

Популярные сообщения