Newsweek: David Tennant talks heroes, villains and hair extensions | Перевод на русский

Интервью американскому Newsweek 12 апреля 2016 года. 

Read in English: http://europe.newsweek.com/david-tennant-richard-ii-brooklyn-446937

Беседовала: Ива Диксит

Дэвид Теннант о героях, злодеях и наращивании волос

Из всех королей, о которых писал Шекспир, Ричарда II последним можно заподозрить в величии. Но та версия Ричарда, которую можно увидеть сейчас на сцене Harvey Theatre Бруклинской музыкальной академии - с высоко поднятой бровью, пропитанный королевским высокомерием, даже когда он снова и снова проматывает будущее своего королевства, - сыграна Дэвидом Теннантом с безумным, раздражающим совершенством.

Последний раз его видели одетым в фиолетовое контролирующим разум социопатом Килгрейвом в "Джессике Джонс" Netflix-а (хотя он больше знаком всем как десятое воплощение Доктора в долгоиграющем "Докторе Кто" BBC), а теперь Теннант сменил наряд на декадентскую парчу и огненно-рыжий нимб волос, - и это его второе явление в роли обреченного короля. Этот спектакль - первый из четырех, поставленных Королевской шекспировской труппой в BAM, он открыл месячные гастроли цикла под названием "Король и страна: великий шекспировский цикл о королях".

Еще до того, как его исполнение Доктора сделало его любимцем тамблера, шотландский актер был ветераном сцены Королевской шекспировской труппы с двадцатилетним стажем, - и, как он однажды сказал своей партнерше по сцене и экрану Кэтрин Тейт, театр - это его "образ жизни по умолчанию". Утром после его третьего выступления в Бруклине в роли Ричарда Теннант встретился с корреспондентом Newsweek, чтобы поговорить о сюжетных дырах в шекспировских историях убийств, очевидных сближениях между шекспировскими и сегодняшними высокомерными лидерами, и о том, почему он, вероятно, никогда не сыграет Супермена.

Я только что посмотрела ваш спектакль в пятницу вечером.

О, отлично, здорово. И как вам?

Вот в этом-то и дело: я пришла во всеоружии. Я прочла пьесу, я заранее почитала рецензии - в каждой из которых, кстати, говорят замечательные вещи о вашей игре. Но не думаю, что что-либо из этого на самом деле подготовило меня к тому, что я увидела на сцене.

В самом деле? А чего вы ожидали?

Для короля, чьими основными характеристиками, как правителя, оказываются болезненная слабость и неэффективность, меня удивило, насколько сильным его сделала ваша интерпретация. Я смотрела, как вы гордо ходили туда-сюда по сцене... в этом было столько игривости и экспрессии. Мне раньше никогда не хотелось одобрительно щелкать пальцами какому-либо из монархов в шекспировских пьесах, но на этом спектакле - да.

[Смеется] Он на самом деле очень своеобразный монарх. Понимаешь, Ричард уверен, что у него есть это право быть королем, поэтому что бы он ни делал, и как бы ни вел себя, он считает это правильным. И он не считает, что ему нужно соответствовать какому бы то ни было общепринятому представлению о том, кто такой король.

Я всегда удивлялась, зачем Шекспир посвятил Ричарду целую пьесу, поскольку она на самом деле - ни что иное, нежели трехчасовой пролог перед событиями, которые разворачиваются в трех пьесах последующей "Генриады". Ричард даже не представляется героем названной в честь него пьесы, - эта честь принадлежит Болингброку - так что именно в этой пьесе убедило вас в ней сыграть?

Я всегда любил ее! Я впервые увидел ее в театральном училище. Я видел, как это играл Дерек Джакоби. Это просто... эта история! Ее неожиданность! Это необычное путешествие главного героя, который вначале так неприятен и которому так сложно сопереживать, и тут Шекспир вас сбивает с толку. Едва вы поверили, что Болингброк все сделал правильно, как Шекспир позволяет Ричарду проявить его человечность, открывает другую точку зрения и объективность, Ричард использует это - буквально - чтобы поставить зеркало перед своими преследователями, показать им, что они - такие же своенравные, такие же диктаторы, каким, как они считали, был он. Это фантастическое исследование того, что такое политика, человеческая натура и ее склонность к заблуждениям.

Но были ли что-то особенное в этом обреченном слабом короле, что заставило вас думать: "Я мог бы сделать с этим большее"? Как вы берете подобного человека, и за этой манерностью и пренебрежительностью обнаруживаете толику достоинства?

Ричард мне гораздо более интересен. Там так много всего случается, в этом невероятном приключении. Меня никогда на самом деле не влекло к простым героям. Я думаю, что Алекс Хассел - потрясающий Генрих V, но я бы не смог сыграть эту роль. У него есть эта способность со сжатой челюстью не думая бросаться в бой, эта открытость - род прямоты - которой я лишен. Но я никогда не чувствовал, что склонен к такого рода ролям. Даже когда я играл то, что вы могли бы назвать "героем", они всегда были немного левее центра, понимаете? Я никогда не сыграю Супермена, понимаете, что я имею в виду? По многим, многим причинам [смеется], но... эта схематичная прямолинейность? Она мало со мной сочетается. 

Интересно, что вы нашли нужным сказать о прямолинейности исполнения героев, потому что последний раз, когда вас видели американские зрители, была роль Килгрейва в "Джессике Джонс", который является очевидным злодеем.

И снова - это был потрясающий персонаж, со всеми сортами сопутствующих противоречий. И он обладал этим восхитительным оттенком серого.

Вы говорили, что чувствуете симпатию к злодею-Килгрейву. Мне кажется, я вижу сходство между его самовлюбленностью и детской раздражительностью Ричарда. Как вам кажется?

Конечно, Килгрейв похож на Ричарда! Это чувство правомочия, мне кажется, очень интересно. Ричарда короновали на царство, когда он был еще ребенком, так что он всегда был окружен этим пузырем согласия. И ровно то же с Килгрейвом. Они оба оказались в очень похожей ситуации - по разным причинам, конечно, - они оба были введены в заблуждение уверенностью, что мир может и должен вращаться вокруг них... Никто не мог сказать "нет" ни тому, ни другому. Представьте, как это должно влиять на психологию, как это должно формировать характер, пока вы растете. Они оба, можно сказать, застряли в детстве. Определенно, они оба своенравны. Очень захватывающе попытаться это понять и объяснить.

Вы работали с режиссером [бруклинской постановки] Грегори Дораном довольно длительное время, и по большей части в Королевской шекспировской труппе?

Да, да, так и было. Представьте, тут на днях мне сказали, что я сыграл свой первый спектакль в RSC двадцать лет назад, и, боже мой, это положительно заставило меня почувствовать себя престарелым! Правда, отрицать это бессмысленно. Но да, это уже третья моя шекспировская постановка с Грегом и всего четвертая в его режиссуре.

Как строятся рабочие отношения? Он довольно часто упоминает вас в своих интервью. В одном он сказал, что он всегда активно избегал "Гамлета", потому что пьеса ему не нравилась, но когда в итоге он все же удосужился поставить ее, это случилось только когда вы присоединились к его постановке 2008 года: когда он увидел, какое остроумие вы в нее привнесли, он сказал, что он наконец разглядел, насколько эта пьеса смешная.

Грег невероятен, он открывает новые горизонты! Он гениален в Шекспире. Это страсть всей его жизни, он бежит по его жилам. Вы можете спросить его о чем угодно - о тексте, об истории, об истории постановок, он настолько хорошо знает все о Шекспире, что и вы начинаете себя чувствовать своим в этом мире. И при этом он ни на секунду не догматичен и не ограничен. Так что для меня это идеальный баланс строгости и свободы.

Когда Ричард соглашается отречься от престола, он дразнит Болингброка короной этим очень протяжным "Heeeeere, cousin". Словно собаку костью дразнит. Мне кажется, как раз в этот момент я поняла, что имел в виду Грег Доран, когда говорил. что до вас он не видел, какой потенциал заложен в темноте, которая делается смешной. И зрители определенно ловятся на это, потому что все периодически разражаются смешками. В спектакле множество других моментов, которые приносят неожиданное комическое облегчение в очень тяжелый, политически заряженный рассказ. Это было сделано намерено?

Это есть в тексте! Мы не играем ничего, чего бы не написал Шекспир. Шекспир до сих пор актуален, потому что ему есть что сказать, и это выдающиеся вещи, и если мы это можем услышать, они могут дать нам такой свет, которого ни один другой драматург не смог достичь в полной степени. Когда сценарий хорош, вы можете делать с ним что угодно... Мы рассказываем историю, которая пришла к нам из текста. Мы не ставили себе целью сделать смешной спектакль, мы просто ищем в пьесе то, что сделает ситуацию реальной. А реальность такова, что в государстве есть разрыв между правителем и его народом. Что-то идет не так, есть политический раскол - а это нам всем знакомо. И едва мы сталкиваемся с чем-то узнаваемым, зрители с большей вероятностью могут найти некоторые моменты забавным, потому что видят отражение мира, который понимают.

Но вы отклонились от оригинального текста в двух очень примечательных местах. Первое, конечно, - это когда Ричард и Омерль очень сексуально, очень нежно целуются. В этот момент по залу прошел внезапный тихий ропот, когда некоторые люди неловко заерзали на своих креслах.

Отлично! О, это здорово. Если пьеса, которой уже 400 лет, может заставить вас неловко ерзать на кресле, значит мы что-то делаем правильно.

А что вы скажете насчет решения сделать Омерля убийцей Ричарда? В тексте это делает случайный дворянин по имени Экстон, который появляется ниоткуда.

Если честно, наш спектакль - не первый с таким решением. Это как бы имеет больше смысла, мне кажется, чем то, что написано. Вот тут как раз очень полезно иметь кого-то вроде Грега, потому что мы знаем, что у Шекспира были случаи, когда ему приходилось переписывать пьесы под внешним давлением. Нет никаких отсылок к Экстону нигде, такое впечатление, что его вставили позже. И, хоть нет никаких доказательств, что именно так он собирался написать, но мне очень нравится так думать. Сцена ровно перед этим - сцена с Омерлем, которого ловит его отец и препровождает к Болингброку как предателя. Понятно, что это может привести его к убийству Ричарда. И тут вдруг появляется Экстон? По мне, это не очень хорошая драматургия!

Нам надо поговорить о волосах Ричарда.

[Смеется] Что с ними не так?

Это совершенно дикая грива.

Когда мы впервые играли пьесу, у меня были нарощенные волосы, с которыми мне пришлось жить месяцами. Так что было некоторым облегчением носить в эти показы парик.

Мне хотелось бы попросить вас объяснить причины выбора этого конкретного решения костюма.

Ну, думаю, это необычно, но в этом и смысл. Мы хотели найти что-то, что отличало бы его, что-то, что он мог бы использовать, чтобы показать свое отличие. Идея в том, что никто не мог бы сказать ему "нет", никто не осмелился бы сказать ему что это [неприлично длинные волосы] - это не то, что нужно. И это подходит к его представлению о себе самом, как о фигуре Христа, что он так бесстыдно изображает во второй части. Для меня это имело смысл, что он мог позволить себе такую бессмысленную экстравагантность. Он же эстет, вы в курсе? По этой же причине я [в роли Ричарда] крашу ногти золотом.

Вы ранее упоминали, что исполнение Гамлета Марком Райлэнсом в RSC оказало на вас "судьбоносное" влияние. Это интересно, потому что у вас обоих до жути похожая карьерная траектория. Вы тоже играли Гамлета для RSC, а он тоже был очень манерным Ричардом, получавшим блестящие рецензии. Это повлияло на вас как-то?

Да, он повлиял! Но я не видел его в роли Ричарда II! Это один из тех спектаклей, на которые я никак не успевал попасть, что, наверное, хорошо, потому что это напугало бы меня до онемения. Я видел Ричарда Бена Уишоу, и это практически поставило крест на моей подготовке. Он был настолько хорош, настолько точно подходил к этой роли и был настолько легок, я думал, что он восхитителен. Очень нервничаешь, когда пробуешь браться за все эти роли, которые играли такие невероятные актеры до тебя. Это все равно что олимпийские соревнования, и оборотная сторона этого в том, что ты неизбежно сравниваешь себя с рядом потрясающе хороших актеров, и временами это может быть очень обескураживающим.

Вас посещали похожие чувства, когда вас выбрали на роль Доктора?

Когда приступаешь к любой роли, которую до тебя кто-то играл, испытываешь эти чувства - как будто тебе приходится... соревноваться, это не очень подходящее слово, но не могу придумать другого. С "Доктором Кто" это совсем по-другому, потому что это продолжающаяся история, и тебе вручают под присмотр что-то на время. В то время как с шекспировскими пьесами тебя вроде как просят найти способ выразить что-то новое словами, которые уже произносили. Это и возбуждает, и пугает в равной степени.

Вы ставите этот спектакль в очень интересное для американской политики время, когда борьба за власть очень сильно разделила людей. Как вы думаете, у зрителей будет искушение проводить параллели с тем, насколько напряжена политическая обстановка прямо сейчас?

[Смеется] Все, с кем я говорю, задают мне этот вопрос! О да, конечно, и я понимаю, почему они спрашивают! Весь мир понимает, как важна эта борьба за власть, которая происходит сейчас в Америке, и мы все ищем то, что могло бы стать нам уроком. Конечно, Ричард не образец, но из шекспировских исторических хроник можно многому научиться. Он преподает высокомерие, преподает смирение, преподает гуманизм. Шекспир учит, что такое быть человеком множеством способов, а в исторических хрониках особенно важно то, что он учит нас, к чему стремиться и чего требовать от наших лидеров.

И, наконец, скажите, вы в итоге поняли, что значит Netflix and chill*?

Я понятия не имел! Я думал, это надо понимать буквально - расслабиться и посмотреть сериальчик.

_________________________________________________________

* Если парень пригласит вас домой 'netflix and chill', не будьте столь наивными, как Дэвид, - на сегодняшнем сленге это означает "потрахаться". Раньше так приглашали "послушать пластинки", "посмотреть видео", на худой конец "выпить кофе". 

Перевод: Анастасия Королева, специально для David Tennant is Mr. Genius