"Ричард II" RSC: отзыв Александры Овечкиной

Второй отзыв Александры Овечкиной - на этот раз "Ричард II"  в постановке Королевской шекспировской труппы. 



* * *

Я поняла, что хватит пересматривать постановку и нужно начинать писать, когда начала плохо спать... Всё снились какие-то распри, заговоры, корона и белое одеяние Ричарда... Посмотрела спектакль трижды за 10 дней - два раза от начала и до конца и третий выборочно - с ручкой и блокнотом, чтобы по горячим следам записывать свои впечатления и переживания, потому что после первых двух у меня в голове был ком противоречивых эмоций и чувство потрясения. Я постоянно прокручивала в голове особо тронувшие душу моменты, "зависала" периодически, сама того не замечая, переживая заново сцену отречения или убийства... Но обо всём по порядку, а то сумбурное начало получилось. 

Как и писала раньше, не могу оставить при себе восторги от просмотра спектакля «Ричард II»: всё же творческий тандем Доран-Теннант - это залог успеха. Один очень глубоко знает Шекспира и тонко чувствует, как донести свою к нему любовь и своё понимание предмета зрителю, а другой служит проводником, по которому эта любовь доходит до публики, и заражает их буквально своим огнём и искренностью, к которым невозможно остаться равнодушным. 

Не буду строить из себя большого знатока актерской игры, но я очень благодарный её ценитель, поэтому мнение будет, естественно, субъективным. Моё знакомство с этой пьесой - как и у многих - произошло во время просмотра сериала Пустая Корона, в котором «Ричард II» открывает цепь хроник о правителях Англии. Честно говоря, я особо присматривалась к игре Бена Уишоу, потому что знала, что она была высоко оценена критиками, и актёр завоевал BAFTA TV за её исполнение. Но в первых двух сезонах сериала погоню за моим вниманием выиграл Генрих V в исполнении блистательного Тома Хиддлстона - согласитесь, им обоим (и герою, и актёру) трудно не симпатизировать. При просмотре «Короны» воспринимаешь повествование как цельную историю, в которой судьба Ричарда II - только завязка... 

И тут я вижу в активе ролей - уже к этому моменту активно и горячо обожаемого мной - Дэвида Теннанта того самого Ричарда. Пьеса, как отдельная постановка. Самостоятельное произведение. В одном из интервью он назвал эту роль среди тех немногих, которыми грезил с юности, я видела его нарощенные для исполнения роли волосы, заплетённые в косу - раз сам Дэвид очень серьёзно подошёл к подготовке к пьесе, я считала себя обязанной тоже проделать домашнюю работу в виде чтения пьесы Барда и исторических справок о самом Короле. 

Снова - как и с Гамлетом - мне представлялась возможность сравнить два разных видения текста от разных режиссеров с разными актёрами. Не буду сравнивать работу разных мастеров - на то оно и искусство, что каждый видит и чувствует его по-своему... В конце концов, кому здесь нужно лишнее упоминание о Бене, если речь идёт о Дэвиде? J В одном оговорюсь - образы Бен Уишоу и Дэвид Теннант создали очень различные, и образ Ричарда Дэвида мне ближе и понятнее (странно будет звучать, но даже приятнее, хотя приятным этого героя назвать можно с большооой натяжкой). 

Постановка продумана изумительно: минимум декораций, лаконичные, но шикарные костюмы, с умом использованные широкие технические возможности сцены (в эпизоде убийства я заранее была шокирована "могилой", в которой был заточен Ричард), потрясающая живая музыка и живые же ангельские голоса певиц, лейтмотивом прошедшие через всю постановку, и будто отражающие Божественное предназначение Ричарда, в котором он так убеждён, на которое уповает. Пронизывающая музыка сразу настраивает на нужный лад - очень удачное решение режиссёра, она стала будто ещё одним незримым героем повествования. 

Сколько бы фото с постановки я ни просмотрела, подготовиться к эффекту, который произвёл главный герой своим появлением на сцене, я не смогла - под торжественный трубный глас он вихрем ворвался на сцену, затмив на время всех присутствовавших на ней: осанка, посадка головы, высоко поднятый подбородок, взгляд, голос и интонации, жесты, походка, одеяние - истинный Король! ни дать, ни взять!! 

Конечно, голос - один из главных инструментов актёра, которым он должен владеть в совершенстве, но то, как виртуозно играет на этом инструменте тоненький худенький (кто-то даже может назвать его тщедушным - у меня язык не поворачивается) Теннант - это надо видеть и слышать. Гордыня, величественность, самомнение, повелевание, приказ, насмешка, боль, растерянность, одиночество, восторг, недоверие, неверие, смирение, гнев, обида, пренебрежение, насмешка, отчаяние - продолжать список эмоций, которые без труда узнаются в интонациях голоса, можно бесконечно, но я оставлю несколько для дальнейшего повествования, чтобы не повторяться. А в сочетании с выражением лица - а в особенности горящих и "говорящих" глаз - эффект просто убийственный. А какая четкая речь, какой акцент на согласные и шипящие звуки в речи (особенно это заметно в монологе в замке Флинт) - даже манера выговора отличает его героя от прочих! Высший балл за такую глубокую проработку роли!

Наверняка многие делят для себя пьесу на неназванные части по моментам, в которых появляется Ричард. Я не исключение. Откровенно говоря, сценического времени у Ричарда и Болингброка примерно поровну, но появление Дэвида на сцене сравнимо с глотком свежего воздуха - в каждом из эпизодов он разный, каждый несёт в себе новый образ, настроение и переживание. Не могу представить сколько отдачи требует от него каждый спектакль - а ведь наверняка впечатление от просмотра видео и вполовину не передаёт восторга живой постановки! Ошеломительно разносторонняя роль! Просто настоящий калейдоскоп эмоций и ощущений - он ведь всего себя отдаёт за эти три часа, жизнь проживает, начиная всесильным Божьим помазанником, заканчивая подло и предательски убитым узником... И всё так по-настоящему и страшно... 

Две знаковые сцены для меня: на берегу после прибытия в Англию из Ирландии и сцена отречения. 

Когда Ричард выбежал на сцену, сбросил сапоги и с детским восторгом забегал кругами по сцене, я видела берег моря чуть ли ни очевиднее, чем в сериале, когда события и в правду происходили на пляже! И следующие 15-20 минут вдохнуть было некогда: известия одно ошеломительнее другого сыпятся на Ричарда, как волны в шторм, пытаясь перегнать и затмить друг друга, и эти вести находят зеркальное отражение, отклик в его живой реакции... Эмоции героя в этом эпизоде переключаются, будто каналы в телевизоре, повинуясь чуткой игре Дэвида, как пульту. Работа филигранная - всё логично, малейшие нюансы схвачены, реакция на самое незначительное слово, даже взгляд партнёров по сцене абсолютно естественна для Короля, теряющего контроль над происходящим. Его бросает из стороны в сторону, как на качелях: сиюминутный восторг, оптимизм от встречи с родиной; отчаяние, ярость, мгновенно перерастающие в самовнушённую уверенность и непоколебимость своего положения; ненависть к возможным предателям; замешательство, испуг и скорбь при жуткой вести о казни друзей; покинутость и неуверенность в размышлениях «о смерти королей» - как он съёжился, превратившись из 185-сантиметрового статного всесильного самодержца в дрожащий комочек, обхвативший трясущимися руками голову, пытающийся занять как можно меньше места, будто это поможет ему спрятаться от бед, обвалившихся на его голову… После того, как Омерль внушает Ричарду – как оказалось – ложную надежду, он в исступлении, уповая на последнюю спасительную соломинку, хватается за меч, и тут же его рука опадает беспомощно, от известия, что надежды нет. В глазах – бездна отчаяния и боли от потери мимолетной веры в возможность счастливого исхода, а последний штрих, дополняющий и наглядно показывающий состояние Ричарда – прижатые к груди собственноручно поднятые сапоги… 
Проявить силу духа и служить утешителем, а не быть утешаемым Ричарду пришлось в самый неожиданный момент – когда он искал решение «сдаться?... подчиниться?...». Желание найти опору, быть хоть в чём-то твердо уверенным застигло его врасплох – и в этот момент рядом оказалось лицо человека, который ради него пошёл даже против отца, который тенью следовал за ним всё это время, возможно, единственный, к которому он испытывал хоть какие-то человеческие чувства... Этот короткий миг единения придал Ричарду необходимых сил и твердости для того, чтобы с достоинством окончить переговоры со сторонниками Болингброка, хоть он, наверняка, и чувствовал, что счастливого конца уже не будет, что ему дано только временно сохранить лицо в данных обстоятельствах. А как был естественен жест с шутливой попыткой одеть корону Омерлю на голову…будто немой вопрос: Хочешь примерить на себя мои тяготы? Try walking in my shoes… Ведь в жизни так и есть - иной раз неуместные жесты в моменты слабости и горя контролировать просто нет возможности. 

Как бы это ни звучало - странно или злой насмешкой, – но в моем представлении истинным Королем Ричард проявил себя не в момент удара по гробу, когда назначал поединок между Болингброком и Моубреем, не в момент оглашения приговора об изгнании обоих, не в сценах вольготного отдыха в домашних покоях с приближенными или смерти старого Гонта, когда он принял судьбоносное решение идти на войну, и не в замке Флинт, а именно в сцене отречения. 
Какой яркий контраст здесь между Ричардом и Болингброком! Один - Король Божьей милостью, а второй – трактирщик, не больше. Неподдельного королевского достоинства, стойкости, целеустремленности и внутренней силы Ричарду здесь не занимать… Так и хочется кричать соратникам Болингброка: «Люди, неужели вы не видите, кого вы низлагаете! Как вы можете менять истинного Короля на самозванца!».

Уже говорила выше, что костюмы изумительны – предположу, что именно от одеяния Ричарда в этой сцене отталкивались костюмеры при создании его нарядов на протяжении всего спектакля, ведь они, по сути, были очень похожи – длинные свободные балахоны, но каждый из них был стилизован под происходящее в пьесе событие: богатое торжественное одеяние в начале постановки, уютный костюм в сцене в домашних покоях, военное облачение в замке Флинт. Но здесь – эта белая «ночнушка» как символ безгрешности Ричарда в противопоставление его врагам, к тому же, сыграла дополнительным, визуальным аргументом во время сравнения его с Христом. 

Какая злая ирония, что именно в момент потери всех благ – даже самого себя – Шекспир дал осознать своему герою, каково это: держать контроль над происходящим, дал ему возможность понять, что в этот момент все в комнате будут делать то, что он скажет, потому что им нужно было его добровольное публичное отречение. Он потрясающе красноречив и силен в этой сцене (какие паузы театральные держит, мастерски!), но уже потерял власть. Прав был Дэвид. когда охарактеризовал в одном из интервью Ричарда следующим образом: «He`s such a twat!» (простите мой английский, это цитата - кому интересно – беседа с Ричардом Риджем, устроенная Гильдией киноактеров США), но отметил, что автор таким образом написал пьесу, что примерно к антракту лёгким мановением его пера все симпатии зрителей кардинально меняются на противоположные, и мы начинаем глубоко сочувствовать главному герою. 

Покажите мне человека, который не испытал жалости и сострадания к Ричарду, когда Дэвид ползал по сцене на коленях и чуть ли ни целовал сапоги нового «короля» - и я скажу, что у него нет сердца. И снова отдаю должное пытливости режиссера и таланту актёра: в этой тягостной сцене найти момент юмора в тексте Шекспира, малейшей интонацией голоса вызвать у зрителя кратковременный невольный смех, ужасающий своей неуместностью, а у самого лицо невозмутимое… Смех сквозь слёзы – всё, как в жизни… 

И всё же нашёлся способ сломить королевскую гордость и величие в этой сцене – глухой удар в грудь списком обвинений, которые он должен во всеуслышание прочесть, выбивает из Ричарда остатки самоконтроля и сил. Его стон боли, которую уже невозможно сдержать внутри, разбивает моё сердце вдребезги… Он был Королем с детских лет. Его восклицание о похищении имени, как самого себя, вполне искренне («Уже так много зим прожито мной, а я не знаю, как мне называться!»), он неподдельно удивлен, смотрясь в зеркало, что на его лице не прибавилось морщин с тех пор, как он перестал быть королем – потому что иной жизни он не знает, для него перестать быть королем равнозначно окончанию жизни – по крайней мере такой, какой он её знал до сих пор… 

И не суждено ему было долго прожить без привычного титула. 

Последняя сцена Ричарда не занимает и пяти минут. Но эти минуты – средоточие такого пласта эмоций, боли и символизма….столь острого впечатления она бы не произвела, будь длиннее, внимание зрителя удержать на более длинных сценах гораздо тяжелее. Это первый раз за весь спектакль, когда Дэвид один на сцене. В импровизированном подземелье, похожем на могилу, закованный в брякающие цепи, с красными ссадинами на запястьях, растрепанными волосами и впалыми щеками, в рубище, в которое превратилось его белое одеяние, Ричард произносит один из самых пронзительных монологов, воздействие которого увеличивается именно из-за его одиночества. И вывод его размышлений неутешителен для него: «Я время убивал, а ныне им убит.» 

Режиссер «морально уничтожает зрителя» дважды за несколько секунд – ожидаемо, что убийство Ричарда будет жестоким и предательским, к этому с начала постановки себя внутренне готовишь, но вот чего я не ожидала – так что под маской убийцы окажется друг, который оставался верен ему дольше всех… В этот момент у меня вырвался такой же вскрик, как у Короля, получившего удар в спину… 

…После окончания спектакля я даже до пульта дотянуться не пыталась – прошли поклоны, титры, а я сидела неподвижно… И мне подумалось: такие постановки – это пища не только для ума, но и для души. Нужно заставлять себя смотреть, читать о вещах, людях и событиях, которые задевают самые удаленные уголки нашего внутреннего мира. 

Не позволяйте душе лениться, а Шекспир вам в этом поможет, как никто.

Комментарии

  1. Как я соскучилась по чужим рассказам о впечатлениях от "Ричарда", оказывается) И возможности в связи с этим очередной раз вспомнить свои. Спасибо!

    ОтветитьУдалить

Отправить комментарий

Популярные сообщения